КАВКАЗ КАК ФОКУСНАЯ ТОЧКА ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО СОПЕРНИЧЕСТВА

Краткий обзор

В рамках общенациональной программы публичных лекций «Великие решения»¹, доктор Грэг Нэйшн (R. Craig Nation)² прочел доклад, посвященный Кавказу. Уделив внимание историческому контексту, приведшему к появлению терминов «Закавказье», «Северный Кавказ», «Южный Кавказ», д-р Нэйшн рассматривает Кавказ как единый регион, этническое, языковое, культурное многообразие которого формирует пеструю и противоречивую реальность с множеством внутренних противоречий. Использовав тему столкновения цивилизаций в качестве введения, Грэг Нэйшн переходит к анализу проблем региона, которые интерпретируются в рамках геополитического контекста. Основная геополитическая функция Кавказа, согласно д-ру Нэйшну, – быть связующим звеном между Востоком и Западом, Севером и Югом в географическом, геополитическом, культурном и прочих пространствах. Через Кавказ проходят коммуникации, обеспечивающие доступ к критически важным ресурсам Каспия и Евразии в целом. Это превращает регион в арену геополитического соперничества, которое традиционно протекало между Российской, Османской и Персидской империями. Распад Российской империи в 1917г. и последовавшая гражданская война привели к появлению трех независимых государств, которые просуществовали недолго и исчезли с появлением СССР, чтобы вновь появиться на политической карте мира в результате уже развала Советского Союза в 1991г. Тем не менее Россия не может смириться с независимостью данных государств и говорит о «ближнем зарубежье» и «постсоветском пространстве». В терминах классической геополитики речь идет о заявке России на сферу своих интересов, что вынуждает США и Запад для обеспечения баланса поддерживать независимость и суверенитет новых государств.

Раскрывая тему геополитической значимости региона, д-р Нэйшн обращается к истории становления грузинской государственности, отягощенной национализмом, потерей Абхазии и Южной Осетии. Грузия после развала СССР представляла собой несостоявшееся государство (failed state), что позволяло России обеспечивать свое присутствие в стране. Революция роз и приход к власти космополита Михаила Саакашвили, окончившего Колумбийский университет, сопровождается стремлением Грузии оказаться как можно ближе к США и Западу. Это, по мнению грузинской элиты, является единственным способом получить возможность вернуть «оккупированные территории» и противостоять стремлению России господствовать в регионе. Однако война 2008г. перечеркнула данные усилия. Существует мнение, что Россия спровоцировала Михаила Саакашвили на войну, хотя США предупреждали его, что война неприемлема. Тем не менее в результате пятидневной войны Россия нанесла тяжелый урон военной инфраструктуре Грузии и, не входя в столицу, продемонстрировала миру и Грузии ее беспомощность. В результате войны Россия и еще четыре государства признали Абхазию и Южную Осетию, а Запад был вынужден задуматься о гарантиях безопасности для Грузии в рамках некоторого плана действий (Action Plan), так как о вступлении в НАТО Грузии надо забыть надолго.

Описанный выше пример показывает, что взаимоотношения между США и Россией в терминах сфер влияния играют решающую роль на Кавказе. Это также важный урок, демонстрирующий, насколько опасными могут быть на постсоветском пространстве попытки малых государств войти в российско-американские отношения, используя в своих интересах соперничество между ними. Результатом войны стал разрыв отношений между Россией и Грузией, ухудшение российско-американских отношений, вынудившее говорить о перезагрузке отношений США – Россия.

Анализируя геостратегические аспекты региональных развитий, д-р Нэйшн рассматривает проблему разработки энергетических ресурсов Каспия, которые оцениваются как стратегические. Напоминая, что Баку – первая столица нефти в мире, он показывает, как структура трубопроводов СССР позволяет сегодня запереть новые евразийские государства, сохраняя контроль над энергетическими ресурсами Евразии. Именно поэтому нефтепровод «Баку-Джейхан» это большой успех Запада, и аналогичным прорывом может стать транскаспийский нефтепровод и проект «Набукко». В настоящее время Россия строит «Южный поток», который конкурирует по ресурсам и потребителям с «Набукко», и сегодня невозможно сказать, чем закончится данная конкуренция.

Таким образом, несмотря на попытки перезагрузки и улучшения отношений между Россией и США, интересы последних на Кавказе прямо сталкиваются. Смогут ли две державы преодолеть соперничество и стать партнерами, или конкуренция неизбежна? Вопрос остается открытым. На сегодняшний день Кавказ остается фокусной точкой критически важных для Европы транзитных и коммуникационных проектов, что не может не беспокоить европейские государства и ЕС.

Другой важной проблемой региона, особенно Северного Кавказа, является радикальный ислам и исламский терроризм. Давая достаточно адекватное описание чеченских кампаний России, д-р Нэйшн говорит, что аморфное сопротивление России перехлестывает границы Чечни и распространяется на весь регион. Религиозные, этнические, языковые и прочие различия между русским и кавказскими народами создают благодатную почву для напряженности, террора и проникновения в регион джихада, «Аль-Каиды», которые, опираясь на Кавказ, стремятся оперировать на территории всей России. Подавление чеченского сопротивления привело к его уходу в подполье и возникновению проекта «Республика Ичкерия», а затем и проекта «Кавказский эмират» (Имарат Кавказ), возглавляемого Доку Умаровым. Кавказский эмират намерен стать исламским государством для всех мусульман России. На сегодняшний день 20% населения РФ составляют мусульмане, растет количество русских, принявших ислам. По мнению д-ра Нэйшна, имеющийся у США опыт борьбы с глобальным джихадом и терроризмом позволяет сказать, что Россия сегодня наиболее хрупкая в мире страна с точки зрения угроз исламского терроризма, а «Северный Кавказ – очень и очень нестабильный регион».

Следующей большой геополитический проблемой региона являются взаимоотношения между Азербайджаном и Арменией вокруг Нагорного Карабаха. Лектор предпринимает попытку привязаться к парадигме столкновения цивилизаций, говоря об Азербайджане как о государстве с преимущественно исламским шиитским населением и христианской Армении. Довольно точно излагая основы советской национальной политики с титульными нациями и ранжированием государственных образований, д-р Нэйшн говорит, что исторически смешанная область с большой армянской общиной – «Нагорный Карабах» – оказалась в составе Азербайджана, создав множество проблем, одну из которых можно увидеть уже в названии, совмещающем русскую, тюркскую «кара» (черный) и персидскую «бах» терминологию.

Во время распада СССР армянское население Карабаха восстало против Азербайджана и было поддержано независимой Арменией. В развернувшейся войне Армения одержала победу, и в 1994г. было заключено перемирие. Конфликт в настоящее время заморожен. Сегодня Нагорный Карабах оккупирован армянскими силами. Более того, Армения контролирует окружающие территории, которые присоединяют к ней карабахский анклав. Фактически, Армения оккупирует 20% территории Азербайджана. Имеется линия контакта, разделяющая азербайджанские и армянские вооруженные силы, на которой ежедневно происходят нарушения режима прекращения огня, так как стороны непосредственно контактируют друг с другом. Нагорно-карабахский конфликт – это замороженный конфликт, а Армения находится де-факто в состоянии войны с Азербайджаном. Турция, поддерживающая Азербайджан, закрыла границы с Арменией, оставив последней небольшой участок границы с Ираном в 20 км, который для Армении является «дорогой жизни». Усилия международного сообщества в рамках Минской группы на протяжении десятилетий пока не дали результатов.

Взрывоопасной ситуацию делают доходы от нефти Азербайджана. Территория и потенциал изолированной Армении, экономика которой приходит в себя, намного меньше Азербайджана, использующего нефтедоллары для развития военной инфраструктуры и вооруженных сил. При этом азербайджанская сторона делает публичные заявления, что вернет Карабах силой, если не будет удовлетворена решениями, выработанными в рамках усилий международного сообщества. Азербайджан, руководимый диктатором Ильхамом Алиевым, который пришел на смену своему отцу Гейдару Алиеву, обладает всеми необходимыми опциями для силового решения карабахской проблемы. Армения является членом ОДБК и имеет двусторонние стратегические соглашения с Россией, что обеспечивает ей международные гарантии безопасности.

Данное состояние нельзя признать нормальным, однако непонятно, как вырваться из карабахского капкана. Возможно, решение может быть найдено в результате переговоров и готовности сторон к компромиссу, то есть достижению некоторого кооперативного решения заинтересованных сторон. На взгляд д-р Нэйшна, надежды могут быть связаны с идущим процессом пересмотра и «перезагрузки» отношений между Россией и США, так как большая часть конкуренции между Азербайджаном и Арменией, которая в своем отчаянии и изоляции стремится к России за гарантиями безопасности, связана с Нагорным Карабахом. У США прагматические отношения с Азербайджаном, но Ильхам Алиев, полемизируя с Вашингтоном, может быть столь же противоречивым, как Каддафи. У США также очень тесные отношения с Грузией, что в совокупности поляризует соперничество между великими державами в регионе. Возможно, надо ждать, пока российско-американские отношения перейдут на новый уровень или установится некая «кооперация» между региональными державами. Сегодня сказать что-то определенное сложно.

Таким образом, делает вывод д-р Нэйшн, проблемы Нагорного Карабаха, взаимоотношений США и России, доступа к энергетическим ресурсам и исламского терроризма превращают Кавказ в фокусную точку геополитической конкуренции, становясь источником нестабильности для этого маленького и очень хрупкого региона.

Выводы и комментарии

Краткий анализ идей и подходов, высказанных в рамках лекции, демонстрирует стремление Запада рассматривать Кавказ в первую очередь в рамках геополитического контекста. Понимая и принимая сложность и многообразие региона, делается попытка упростить картину, в частности, через интерпретацию процессов на основе парадигмы «столкновения цивилизаций», с выделением и акцентированием противоборства между Исламом и Христианством даже в тех случаях, когда оно играет второстепенную роль. В рамках данного нарратива д-р Нэйшн акцентирует присутствие в исламском море древнейших христианских народов православной Грузии и Армении, при этом допуская неточность и повторяя клише о «монофизитской» Армянской Церкви.

Насколько данное видение отражает действительное отношение к региону в среде западных военных интеллектуалов – вопрос, требующий дополнительных исследований. Нельзя исключать, что речь идет о поколении теоретиков и практиков, выросших и состоявшихся в рамках хантигтоновской школы, и попытках описать реальность в рамках наиболее привычной парадигмы. Второе, более ответственное объяснение сводится к проектированию, когда сложная реальность Кавказа будет огрубляться и «привязываться» к парадигме «столкновения цивилизаций». Хотя Запад на примерах военных кампаний в Афганистане, Ираке, последних событий на Ближнем Востоке имел возможность убедиться, к чему приводит неспособность принимать во внимание специфику того или иного региона, данный подход продолжает превалировать в западных кругах, занимающихся геополитическим проектированием. С данной точки зрения, стремление упростить «кавказскую картину», будучи некорректным, тем не менее можно считать вполне вероятным сценарием развития ситуации. Таким образом, хотя тезис о решающей роли геополитического контекста на Кавказе не вызывает сомнений, вывод о необходимости перехода к большему масштабу, а, следовательно, упрощению и огрублению процессов, оказывается неуместным. Кавказ – это один из тех специфичных регионов, где фактор «стратегического капрала» должен учитываться не только на военно-стратегической и политической аренах, но и геополитической.

Симптомом стремления к упрощению общей картины можно считать и попытки игнорировать фактор Ирана на Южном Кавказе. Отметив традиционное присутствие Ирана в регионе, д-р Нэйшн впоследствии исключает иранскую тему из рассмотрения. И это на фоне ситуации в Ираке, когда стратегическими последствиями иракской кампании становится рост удельного веса Ирана. Стремление огрубить картину и результирующую некорректность можно наблюдать и при оперировании временной шкалой. Описывая исторический контекст региона, д-р Нэйшн оперирует вековыми трендами, связанными с вхождением Российской империи в регион, ее развалом в 1917г., крушением СССР в 1991. При этом упускается из поля зрения Арцах, который на такой шкале обладает большей легитимностью, нежели Республика Армения и Азербайджан. Политическая роль Арцаха и арцахских меликов, сыгравших важную роль во время вхождения России в регион, впоследствии была сведена на нет российской имперской политикой. Тем не менее арцахская проблема осталась и вновь актуализировалась во время развала Российской империи, оказавшись на повестке дня Лиги Наций. После создания Советского Союза проблема вновь переходит в латентное состояние, каждый раз актуализируясь во время политических реформ в СССР или геополитических сдвигов. Развал СССР, сопровождавшийся развязанной Азербайджаном широкомасштабной войной, привел к частичному разрешению арцахской проблемы и созданию Арцахской Республики, являющейся неотъемлемым элементом региональной системы безопасности Южного Кавказа.

Таким образом, Арцах и арцахское армянство на протяжении веков играли ключевую роль в региональных процессах, что осознавалось и учитывалось всеми традиционными геополитическими акторами. Роль и значение Арцаха связаны в основном с геополитическими функциями и специфическим психотипом арцахского армянина, традиционно тяготеющего к военной и государственной службе. Не случайно во время Второй мировой войны двухсоттысячное население Арцаха дало четыре маршала и 20 генералов. С данной точки зрения, проседающая, благодаря неграмотной политике первого президента Республики Армения армянская государственность, вполне объективно была вынуждена опереться на потенциал Арцаха, политических и государственных лидеров, прошедших этап становления в Арцахе и арцахской войне. Занятие высших военно-политических должностей в Республике Армения выходцами из Арцаха, позволив армянской государственности сохранить стабильность, привело и к негативным последствиям. В частности, Арцах, оставаясь стабилизирующим фактором общеармянской политики, был вынужден уйти в тень. И это на фоне того, что Арцах и арцахская война приобрели статус идеологемы, которая наряду с Мец Егерном формируют идеологический базис армянского народа в 21 веке.

Большой удельный вес культурного и человеческого ландшафтов в геополитических функциях Арцаха требует внимательного к себе отношения, а проекты, разработанные на основе только военно-экономического анализа, не могут быть признаны адекватными. На фоне турбулентности на Большом Ближнем Востоке США и прочие геополитические центры имеют возможность сформировать более адекватную картину Кавказа, приняв во внимание фактор Арцаха, являющегося геополитическими ключами региона. Стабильность Южного Кавказа и Кавказа в целом, как это парадоксально не прозвучит, оказывается связанным с наличием арцахской проблемы, когда достигнутое и сохраняемое равновесие в арцахском противостоянии начинает играть стабилизирующую роль. Это связано, в первую очередь, с изменением масштаба и размаха процессов, определяющих мировую, региональную и внутригосударственную динамику. В настоящее время она определяется активностью на концах дуги нестабильности – на Ближнем Востоке и странах Магриба, с одной стороны, и Афганистане-Пакистане, с другой. В складывающихся условиях дестабилизация Кавказа, вследствие широкомасштабной армяно-азербайджанской войны, является чересчур рискованным шагом, последствиями которого может стать потеря контроля над геополитическими процессами на критически важном евразийском «перешейке». Пока не будет восстановлена управляемость процессами на дуге нестабильности, Кавказ, вероятнее всего, будет оставаться стабильным. Это означает, что в условиях преобладания в мировой политической системе геополитического контекста удельный вес Арцаха, являющегося, в первую очередь, геополитическим актором, объективно будет расти. Период, когда функции Арцаха, как актора региональной и мировой политики нивелировался и сводился на нет, уверено подходит к концу.

Понимание данного факта в мире, возможно, нивелируется явно устаревшей и неадекватной внешнеполитической стратегией Республики Армения. В условиях, когда мировая политическая система характеризовалась относительной стабильностью, армянская внешняя политика была нацелена на демонстрацию гибкости, желания и способности достигать компромисса даже за счет односторонних уступок. Политика и дипломатия маневрирования на фоне жесткости и неуступчивости противной стороны представлялась выигрышной и конструктивной. Тем не менее, она имела и негативные последствия в виде формирования устойчивого имиджа сторон, когда гибкость армянской стороны стала интерпретироваться как слабость, неспособность самостоятельно защищать свои национальные интересы. Армения стала ассоциироваться со слабостью, а военные успехи в арцахской войне связываться не со способностью Армянства выиграть войну, но с Россией.

Сегодня прогнозы западных исследователей и экспертов по Южному Кавказу в большинстве случаев формируются на основе сравнения финансового и экономического потенциалов сторон. При этом исключаются другие, не менее важные элементы национальной мощи, в совокупности определяющие возможности народа выигрывать войну и мир. Однако наращивание финансового и экономического потенциалов, объемов вооружений и военной техники не должны прямолинейно связываться с боеспособностью армии и нации в целом в военное время. Решающим элементом уравнения национальной мощи народа была и остается воля к победе, способность в критические моменты аккумулировать и проецировать дипломатическую, информационную, военную и прочие элементы национальной мощи, преследуя национальные цели и задачи. Армянство на примере арцахской войны недвусмысленно продемонстрировало свое качественное превосходство над всеми другими государствами Кавказа в способности сформировать адекватный отклик на военный вызов, что должно найти отражение в оценках и прогнозах будущего критически важного региона.

¹Общенациональная программа публичных лекций и ежегодный сборник «Великие решения» (Great Decisions) организуется «Ассоциацией внешней политики» (Foreign Policy Association) США. Основанная в 1918г. Ассоциация призвана знакомить широкие слои американской общественности с наиболее важными вопросами и проблемами внешней политики США. «Великие решения» – центральная программа ассоциации и охватывает восемь ключевых тем внешней политики. Реализацию программы обеспечивает национальная сеть волонтеров-координаторов, которая через проведение семинаров, публичных форумов и дебатов формирует информированное общественное мнение по каждой из тем. Ассоциация работает как со студентами высших школ, колледжей и университетов, так и с другими гражданами. Последние имеют возможность участвовать в работе дискуссионных групп в публичных библиотеках, «Совете по международным делам» (World Affairs Council), Ротари-клубах и пр. В 2011г. «Великие решения» проводятся с 24 марта по 26 мая и включают следующие темы: «Восстановление Гаити», «Национальная безопасность США», «Африканский рог», «Отклик на финансовый кризис», «Восходящая Германия», «Санкции и нераспространение», «Кавказ», «Глобальноe управление» (Global Governance). Лекция «Кавказ» выставлена на Youtube. Dr. Craig Nation discusses "The Caucasus” 14 April 2011. http://youtu.be/C_O6Ylbw42o.

²Доктор Грэг Нэйшн с 1996г. является профессором стратегии и директором российских и евразийских исследований Института стратегических исследований Армейского военного колледжа (Strategic Studies Institute (SSI) U.S. Army War College), специализируясь на проблемах безопасности и уделяя особое внимание Европе и Евразии. Он преподает историю и международные отношения в университете Дюка (Duke University), университете Южной Калифорнии (University of Southern California) и школе перспективных международных. исследований университета Джонса Хопкинса (Johns Hopkins School of Advanced International Studies (SAIS)).